— Чего это обо мне? — настороженно взглянул я на нее.

— Да, мне тоже интересно, Паша! — широко улыбнулась Мария, как будто собираясь на меня напасть. — Почему в тебя влюбляются все девушки вокруг?

— Почему сразу влюбляются, — слегка растерялся я, практически сразу перейдя в атаку — То есть ты тоже влюбилась?

Такой поворот Фонвизину совершенно не смутил.

— А если и так, то что? — еще шире улыбнулась она, а в глазах запрыгали бесенята.

— Уважаемые студенты! — раздался усиленный магией голос, принадлежавший декану нашего факультета, что появилась на дорожке, ведущей к учебному корпусу, в компании четверых мужчин, среди которых я увидел главу СБ академии. — До обеда занятий не будет! Внимание! Повторяю: до обеда занятий не будет! После обеда занятия пройдут по расписанию. Насчёт сегодняшнего происшествия будет сделано отдельное заявление ректора.

Повторив эту фразу несколько раз, декан вместе со своими сопровождающими поспешила удалиться. Ну а мы отправились в общагу.

— Итак, уважаемые, — старший инквизитор Толбуев обвел присутствующих внимательным взглядом. Помимо него и Метрова, в просторном кабинете ректора находились сам хозяин кабинета, глава СБ и князь Строганов. — Сам факт появления портала мы будем разбирать отдельно. Непонятно, почему не сработала магическая блокировка, но сейчас меня интересует другой вопрос. Если верить докладу старшего инквизитора Метрова, вы, князь Строганов, не потрудились закрыть портал, когда это было возможно.

— Да, не закрыл, — с вызовом ответил профессор. — И могу объяснить почему. Студенты должны уметь действовать в реальных боях и…

— Уважаемый князь, — настойчиво прервал его Толбуев. — Вы вообще понимаете, о чем говорите? У вас разве получилось закрыть его, когда вы посчитали нужным?

— Нет, но…

— Вот именно… — в голосе старшего инквизитора сквозил неприкрытый сарказм. — Петр Петрович, я так понимаю, вы были в курсе происходящего?

— В курсе, — коротко кивнул Ожегов. — Более того, я поддержал решение князя Строганова.

— Хм… — прочистил горло инквизитор. — Денис Аркадьевич, а какое мнение у вас? — он посмотрел на главу СБ.

— Да правильно все. Подобные прорывы — большая редкость. Возможность участия в подобном бою, причём не учебном, а настоящем, дорогого стоит!

— Всёс вами понятно, — тяжело вздохнул инквизитор и покосился на своего коллегу. Афанасий молча пожал плечами, всем видом показывая оскорбленную невинность.

— Давайте я скажу так, как все это видится мне, — после небольшой паузы продолжил Толбуев, и взгляд его стал тяжелым. — У вас обучается весь цвет аристократии Российской Империи. Подвергать студентов подобным опасностям в первом семестре… Да они же ещё дети! Это преступление, как по мне! Сколько пострадало, Афанасий?

— Пятнадцать человек, трое тяжелых, — отрапортовал Метров. — Убитых, слава богам, нет.

— Вот именно, что слава богам! — проворчал Толбуев.

— Федор Александрович, — нахмурился Ожегов, — вы меня знаете?

— Знаю, — неохотно проворчал тот. — И что с того?

— А то, что если надо, я отвечу. Но только перед Императором, который является почетным председателем попечительского совета академии. Насколько я понимаю, ваша задача заключалась в том, чтобы устранить прорыв, а не учить нас…

— Конечно, — согласился почему-то сразу успокоившийся инквизитор. — Вы несомненно правы. Только как небезразличный к происходящему с молодым поколением гражданин Российской Империи я буду вынужден отправить рапорт на имя Верховного Инквизитора!

— Отправляйте, — равнодушно отмахнулся ректор, — ваше право. Но, хочу заметить, что я тоже подам соответствующее донесение. Только уже Его Императорскому Величеству. Особенно отмечу, что Инквизиция снова опоздала. Или я неправильно понял и у вас изменился устав? Вы разве не должны прибывать на место происшествия в течение пятнадцати минут? Кстати, сколько мы вас прождали? Неужели артефактные порталы перестали действовать, Федор Александрович?

— Хм… — Толбуев поднялся и неприязненно посмотрел на хозяина кабинета. — Раз уж пошёл такой разговор… Я вас понял, Петр Петрович. Однако же, я не премину сообщить, что ваших учителей спасают студенты! Такие, как этот ваш Черногряжский. Род бывших изгоев вроде, так? Счастливо оставаться. Афанасий, не проводите меня?

— Ну разумеется, — спохватился тот, и инквизиторы быстро покинули комнату.

— Петр Петрович, — осторожно заметил Строганов, — может, не надо было так резко?

— Надо, — строго заметил ректор. — Этим инквизиторам только волю дай! Лучше бы за своими обязанностями следили. И вот еще что, уважаемые, — Ожегов внимательно посмотрел на своих подчиненных. — Там у нас опять князь Черногряжский отличился?

Те переглянулись.

— Он фактически спас ситуацию, — неохотно заметил Строганов, — а его эльфийка, возможно, спасла меня. Да и вообще, из всех студентов он повел себя разумнее всего. Как и его пятерка.

— И почему меня это не удивляет… — хмыкнул Ожегов. — Выдай-ка, Сергей Петрович, им дополнительные баллы. И проследи за нашими пострадавшими. Это еще повезло, что никто не умер…

— Не стал при инквизиторе говорить… Четверо студентов в очень тяжелом состоянии. Целительницы справились, прямой угрозы жизни нет, но их лица и тела изуродованы. Потребуется долгая реабилитация. Как ни крути, а такие раны быстро не исправляются.

— Фамилии? — нахмурился ректор.

— Не особо знатные и богатые, но…

— Свяжитесь с главами родов. Предложите компенсацию и лечение за счет академии!

— А как же… — начал было Строганов, однако Ожегов не дал ему договорить.

— Не жалей денег, меньше проблем будет, — заметил он, — а теперь надо решить, что будем делать с Метровым. И еще один вопрос, который мы сейчас обсудим. О повышенном внимании инквизиции к молодому князю Черногряжскому…

Глава тринадцатая

«И снова богиня»

Как и предупреждала Раскольникова, до обеда занятий не было. А после обеда у нас какие занятия? Так, развлечения больше. История да физкультура. Но физкультуру, шедшую последним уроком, вообще решили отменить. Вместо неё всех студентов первого курса собрали на площади перед учебным корпусом, чтобы мы прослушали выступление ректора. Речь его была короткой и состояла из традиционного набора фраз, приличествующих вопиющему ЧП, а именно так он и назвал произошедший прорыв. Короче говоря, общий смысл сводился к следующему: все под контролем, проведем тщательное расследование, виновные будут наказаны, уверен, что такое не повторится. В заключении Ожегов напомнил, что никто из студентов серьезно не пострадал, мол, все раненые в лазарете и целительницы успешно их лечат. Как говорится, все хорошо и никакой паники.

Не знаю, насколько студентов убедила такая проникновенная речь Петра Петровича, но, судя по их лицам, прониклись далеко не все. Например, моя пятерка отнеслась к его выступлению крайне скептически.

— Вообще беспредел какой-то! — возмутилась Фонвизина. — Никогда не слышала о подобных прорывах.

— Да такого за всю историю академии не было! — авторитетно заявила подошедшая к нам Варвара. — Я читала!

— Все когда-то бывает в первый раз, девочки, — наставительно заметила Настя.

— Представляю, какой скандал поднимется в газетах и в МГС! — предположил я, но осекся, заметив удивленные взгляды остальных. — Что такое?

— Павел, — укоризненно заметила Мария, — ты всерьез думаешь, что таким новостям позволят утечь за пределы академии.

— Но ведь студенты общаются со своими друзьями и родственниками и за её пределами, — возразил я. — Замолчать всё это никак не удастся.

— И что? — недоумевающе спросила у меня Холмогорова. — Ну узнают об этом дворяне… Так они и без этого узнают. Такие вещи быстро расходятся. Только вот прорывы — это не такое событие, чтобы бить в колокола. Да, в академии учится цвет Российского дворянства, но это ж не кисейные барышни! К тому же в договорах, что заключаются на учебу здесь, прописывается возможность гибели студента. Так что подать иск к Московской Академии вряд ли кто-то сможет.